Три широких окна обрамлены резным деревом. Дымчато-серая банкетка под ними удобна для семейных трапез, правда, насколько Керби знала, Хэтуэи редко ели вместе. Пол выложен кремовой плиткой, стены – белые, без украшений. Вообще – никаких особых затей.

Однако блеск медных кастрюль, висевших на крюках, косы высушенного перца и чеснока, полка со старинной кухонной утварью создавали домашнюю, уютную атмосферу. Керби по­нимала, что Брайан думал скорее о практичности, чем об уюте, но все эти детали согревали помещение.

От прежней кухни остался старый выложенный из кирпича очаг, напоминавший о тех временах, когда эта комната была сердцем дома, местом неторопливых семейных ужинов. Керби нравилось, когда зимой в очаге горел огонь и запах горящих по­леньев смешивался с ароматом пряного тушеного мяса или буль­кающих супов.

Керби казалось, что коммерческий размах требует большого количества современных кухонных агрегатов, но она сознавала, что очень мало разбирается в приготовлении еды. Все ее навыки сводились к тому, чтобы вытащить из морозилки пакет с полу­фабрикатом и бросить его в микроволновую печь.

– Мне нравится твоя кухня, – заявила она.

Брайан, взбивавший что-то в большой синей миске, только хрюкнул. Приняв это за ответ, Керби соскользнула с табурета, чтобы налить себе вторую чашку кофе, но по дороге наклони­лась, слегка коснувшись его руки, и усмехнулась, увидев в мис­ке жидкое тесто.

– Вафли?

Брайан слегка отстранился: ее аромат мешал ему сосредото­читься

– Но ведь ты именно это хотела?

– Конечно. – Подняв чашку, Керби улыбнулась ему поверх дымящегося кофе. – Приятно получать то, что хочешь. Как ты думаешь?

Брайан думал, что у нее самые потрясающие глаза на свете. В детстве он верил в русалок и был убежден, что у всех них глаза, как у Керби.

– Довольно легко получать что хочешь, если это – вафли. Брайан отступил на шаг, обошел ее и вынул из нижнего шкафчика электрическую вафельницу. Воткнув шнур в розетку, он резко повернулся, налетел на Керби и автоматически схва­тил ее за талию, чтобы поддержать.

– Ты болтаешься под ногами!

Керби придвинулась ближе, очень довольная тем, что он ее не отпускает.

– Я могла бы помочь.

– В чем?

Керби улыбнулась, опустила глаза на его губы, задержала на них свой взгляд и снова посмотрела ему в глаза.

– В чем угодно. – «Какого черта?» – подумала она и поло­жила ладонь на его грудь. – Тебе что-нибудь нужно?

Его кровь запульсировала быстрее, он непроизвольно крепче обнял ее за талию. Сколько раз он думал о том, как толкнет ее на кухонный стол и возьмет то, что она так настойчиво сует ему под нос!

И это стерло бы самодовольную улыбку с ее лица.

– Ты мне мешаешь, Керби.

Но он все еще не отпускал ее. И под ее ладонью его сердце учащенно билось. Несомненный успех!

– Брайан, я мешаю тебе почти целый год. Когда ты что-ни­будь предпримешь по этому поводу?

Его глаза сощурились, но Керби успела заметить, как они вспыхнули. От предвкушения у нее перехватило дыхание. Нако­нец! – подумала она и прижалась к нему.

Но Брайан резко опустил руку и отступил. Этого она совер­шенно не ожидала и на сей раз действительно чуть не упала.

– Пей свой кофе. У меня полно работы.

Он с удовольствием увидел, что ему все-таки удалось задеть ее гордость. Самодовольная улыбка исчезла. Изящные брови сошлись на переносице, глаза потемнели от гнева.

– Черт побери, Брайан! В чем проблема? Он ловко плеснул тесто на разогревшуюся вафельницу, за­крыл крышку и невозмутимо заявил:

– У меня – никаких проблем.

– И что же мне сделать? – Керби со стуком опустила чашку, расплескав кофе по безупречно чистому столу. – Я что, должна явиться сюда голой?

Его губы дернулись.

– Пожалуй, неплохая мысль. После этого я мог бы поднять цены. – Он вскинул голову. – Если, конечно, ты хорошо вы­глядишь голой.

– Я великолепно выгляжу голой! И я предоставляла тебе кучу возможностей убедиться в этом лично.

– Наверное, мне больше нравится самому изыскивать по­добные возможности. – Он открыл холодильник. – Хочешь омлет к вафлям?

Керби сжала кулаки, но вовремя напомнила себе, что дала клятву лечить, а не вредить.

– Пошел ты со своими вафлями знаешь куда? – пробормо­тала она и торжественно удалилась.

Брайан подождал, пока хлопнет дверь, и только тогда усмех­нулся. «Пожалуй, я вышел победителем из этой схватки харак­теров!» – подумал он и решил побаловать себя ее вафлями.

Брайан как раз сбрасывал их на тарелку, когда дверь снова распахнулась.

Лекси театрально замерла на пороге – по привычке, а не для того, чтобы произвести впечатление на брата копной тугих куд­рей цвета «Огненный Ренессанс».

Лекси была в восторге от волос женщин с картин Тициана. Тициановского оттенка было очень трудно добиться, но нако­нец ей это удалось. Теперь волосы прекрасно сочетались с мо­лочно-белой с розовым оттенком кожей. Лекси унаследовала изменчивые глаза отца. Сегодня утром они были цвета бурного моря, еще припухшие от сна, но уже подчеркнутые тушью.

– Вафли! – воскликнула она. Вернее, промурлыкала по-ко­шачьи. Благодаря добросовестным репетициям вкрадчивое мурлыканье прозвучало очень естественно. – Обожаю!

Брайан невозмутимо отрезал кусочек и отправил его себе в рот.

– Мои, – заявил он.

Лекси взмахнула головой, отбросив за спину цыганскую гри­ву, и прелестно надула губы. Брайан толкнул к ней тарелку, и она улыбнулась, похлопав ресницами.

– Спасибо, дорогой!

Она положила ладонь на одну его щеку и поцеловала другую.

У Лекси была несвойственная остальным Хэтуэям привычка поминутно целоваться и обниматься. Брайан вспомнил, как после бегства их матери Лекси, словно щенок, прыгала кому-нибудь на руки. Черт побери! – подумал он. Ведь ей было тогда всего четыре года. Он дернул сестру за волосы и подвинул ей сироп.

– Кто-нибудь еще встал?

– М-м-м… Парочка в синей комнате шевелится. А кузина Кейт уже в душе.

– Я думал, что сегодня ты обслуживаешь утреннюю смену. Угу – согласилась Лекси с набитым ртом. Брайан взглянул на яркий короткий полупрозрачный хала­тик и удивленно поднял брови.

– И это твоя новая форма официантки?

Лекси скрестила длинные ноги и изящно откусила вафлю.

– Нравится?

– Думаю, ты получишь такие чаевые, что они позволят тебе немедленно удалиться на покой.

– Надеюсь. – Лекси сдавленно засмеялась. – Мечта всей моей жизни – подавать еду черт знает кому, убирать грязные тарелки и прикарманивать мелочь, чтобы потом жить в роскоши.